Матвеев П.Е., Д.ф.н., профессор ВлГУ
НАГОРНАЯ ПРОПОВЕДЬ И СВЕТСКАЯ ЭТИКА
(Доклад на Рождественских чтениях 2012 г. в ВлГУ)
Тема моего доклада «Нагорная проповедь и светская этика». Вначале я хочу определиться с основными понятиями, вынесенными в название доклада. Большинство находящихся в этом зале знают, что такое «Нагорная проповедь», но здесь присутствуют студенты, которые не всегда правильно ориентируются в духовных вопросах, поэтому есть смысл кратко охарактеризовать названные понятия.
«Нагорная проповедь» - это проповедь, произнесенная Господом Иисусом Христом перед скоплением народа на возвышенности, согласно евангелисту Матфею, или на ровном месте, как об этом пишет евангелист Лука. Она изложена подробно в Евангелии от Матфея, гл. 5-7, и более кратко в Евангелии от Луки, гл. 6, ст. 17-49. В ее содержание входят 9 заповедей блаженства, где есть следующие заповеди: «Блаженные нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» ( См.: Мф. 5: 3-5.) и др,
После заповедей блаженства Иисус Христос говорит в своей проповеди о добродетелях христианина, которыми он должен обладать, хранить и следовать. Далее в «Нагорной проповеди» излагаются шесть антитез, где тезису Моисеева законодательства противопоставляется антитеза Иисуса Христа. Первая антитеза следующая: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» . Пятая и шестая антитезы, получившие наибольшую известность, следующие: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не про тивься злому» . И «Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благослов-ляйте проклинающих вас» . Далее Иисус Христос приводит молитву «Отче наш» и иные моральные принципы, в частности, «золотое правило морали», которое здесь дается в наиболее развернутом виде. - «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:1).
Понятие «светская этика» до сих пор является дискуссионным и именно в светской этике. Дискуссия разгорелась после принятия решения о введении в систему школьного образования учебного предмета «Основы православной культуры», где одним из модулей предстает курс «Основы светской этики». Оценка содержания модуля и самого термина «светская этика» встретила критику со стороны ряда видных российских ученых. Так, академик А.А. Гусейнов, директор Института Философии АН России, являющийся ведущим российским этиком на настоящее время, отметил, что «словосочетание «светская этика» не имеет в исследовательской литературе широкого хождения и терминологического статуса. Его нет, в частности, в российских, английских, немецких, философских и специализированных этических словарях. В европейской традиции теория морали, начиная с Аристотеля, всегда именовалась этикой (философией морали), но никогда - светской этикой. В Германии школьный предмет, предлагаемый в качестве альтернативы теологии, также не именуется светской этикой, а просто этикой». Данное утверждение было поддержано рядом других ученых. Наша точка зрения представлена в статье в журнале «Вестник РФО» в №3 за 2010 г. Здесь мы отмечаем, что понятие «светская этика» имеет право на существование. Это есть философское учение о феноменах морали, которые непосредственно не связаны с сакральным, но определяются естественными, социальными причинами. «Светская этика» и «религиозная этика» в ее религиозном значении, а именно как нравственное богословие, с нашей точки зрения, правильно понятые должны сосуществовать и дополнять друг друга.
Теперь обратимся к основной теме доклада - проблеме отношения «Нагорной проповеди» и светской этики. В христианской культуре нет другого источника, который оказывал, оказывает и будет оказывать такое креативное влияние на религиозную и светскую этику и мораль как «Нагорная проповедь». Ее значение для морали и этики человечества, как говорится, трудно переоценить.
Влияние «Нагорной проповеди» на светскую этику было многогранным. В этике обычно выделяют две части: нормативную, связанную с анализом моральных норм, принципов и дескриптивную или теоретическую, которая исследует сущность, природу морали, ее язык, ее историю, занимается анализом истории этических учений. И в начале я хотел бы отметить влияние «Нагорной проповеди» на нормативную этику. В виду ограниченности времени я остановлюсь на некоторых конкретных примерах. Нет более авторитетных ученых в светской этике, чем Аристотель и Кант. Аристотель жил в 4-м веке до рождества Христова, а Кант в 18 веке (1723-1803 гг.). Естественно, что мы обращаемся к Канту.
Нормативная часть этики Канта основывается на так называемом «категорическом императиве», который представлен в работах «Основы метафизики нравственности» и «Критике практического разума». Существует несколько его формулировок. Мы приведем две. Первая формулировка: «Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом»1. Вторая формулировка: « Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству»2.
Обычно этики обнаруживают здесь у Канта стоическую традицию, ибо он, как и стоики, обращается к закону, к долгу. Тем самым учение Канта противопоставляется аристотелевской и христианской традициям как традициям добродетелей. Несомненно, что влияние на Канта этики стоиков существует, хотя сам Кант отмечал и свое отличие от стоического понимания морального закона. Но не меньшее воздействие оказала на него и христианская традиция, - об этом свидетельствует и его высокая оценка евангельских моральных законов. Вот его слова о заповедях Христа: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душою твоею и всем разумением твоим», и «возлюби ближнего твоего, как самого себя»4: «Таким образом, этот закон всех законов. всякое моральное предписание Евангелия, представляет нравственный образ жизни во всем его совершенстве»5.
Конечно, обращает на себя внимание чисто словесное отличие заповедей Иисуса Христа, изложенных в Евангелиях, и, в частности, в Нагорной Проповеди, от вербальных формулировок категорического императива Канта. Но надо иметь в виду, что Иисус Христос излагал свои заповеди в форме проповедей, обращенных к простым людям, далеким от какой-либо теории, и к тому же людям в большинстве своем еще не христианам. На это обратил внимание замечательный этик, великий гуманист XX века, лауреат Нобелевской премии Альберт Швейцер. В книге «Мистика апостола Павла» он писал: «Продолжающие исповедовать этику, основанную только на словах исторического Иисуса, повинны в непростительном анахронизме. Они не принимают в расчет ту способность к добру, которую Бог с тех пор даровал верующим через смерть и воскресение Иисуса и через данный им тем самым Дух». (Швейцер А. Жизнь и мысли. М, 1996. С. 401.) Кант же разрабатывал свои этические труды в научной и светской парадигме, они по форме были обращены, прежде всего, к самим ученым, а затем и ко всем людям, интересующихся теорией морали. Данный социальный контекст работ светских этиков очень важен для правильной интерпретации их текстов, - они обращены к тем их современникам, для которых аргументы религиозные могут по тем или иным причинам казаться «не легитимными», не убедительными. Они хотят услышать нечто научное о морали, со слов ученых, произнесенных от имени науки.
В то же время обращает на себя внимание наличие определенного единства по содержанию между категорическим императивом Канта и «золотым правилом морали», приведенным в Нагорной Проповеди. Сам Кант считал, что единство есть, но нет тождества. Известно его критическое замечание в адрес «золотого правила» в примечании к «Основам метафизики нравственности». Возражение Канта сводится к двум пунктам: 1) «золотое правило» не говорит, почему человек должен быть нравственным применительно к себе и особенно применительно к другим людям; 2) оно не является всеобщим, потому что не гарантирует взаимности всех отношений. Ведь и преступник может предъявить судье требование судить его так, как он хотел бы чтобы судили его, если он был бы на месте преступника.
Эти возражения Канта сами получили множество замечаний со стороны других этиков. А.А. Гусейнов справедливо пишет, что «золотое правило», действительно, не отвечает на вопрос, почему человек должен быть нравственным. Да оно и не предполагает такой вопрос. Оно отвечает на вопрос как быть нравственным. «Золотое правило» касается не условий морального поведения, а самого морального поведения, его правил. По поводу второго возражения Канта, что «золотое правило» не обеспечивает взаимности отношений, было замечено, что в нем идет речь об идеальном решении конфликта, т.е. когда лицо ставит не только себя на место другого, но и другого на место себя. Анализ «золотого правила морали», сформулированного в «Нагорной проповеди», продолжается и сейчас в светской этике.
«Нагорная проповедь» оказала огромное влияние на нормативную этику и других ученых. В качестве примера можно привести уже упомянутого Альберта Швейцера. В своей книге «Культура и этика» он приводит следующий, как он считает, основной принцип морали, - это принцип «благоговения перед жизнью», при этом имеется в виду любая форма жизни, а не только разумная, человеческая жизнь. Как пишет Альберт Швейцер: «Но единственно возможный основной принцип нравственного означает не только упорядочение и углубление существующих взглядов на добро и зло, но и их расширение. Поистине нравственен человек только тогда, когда он повинуется внутреннему побуждению помогать любой жизни, которой он может помочь, и удерживается от того, чтобы причинить живому какой-нибудь вред»1. (1 Швейцер А. Культура и этика. М., 1973. С. 307.)
Связан ли принцип «благоговения перед жизнью» с христианским принципом любви, изложенным в Евангелиях и, в частности, в «Нагорной Проповеди»? На это ответил сам А. Швейцер в книге «Жизнь и мысли». «Этика благоговения перед жизнью, - писал он здесь, - это этика любви, расширенной до всемирных пределов. Это этика Иисуса, признанная те- перь в качестве закономерного итога мышления» .
«Нагорная Проповедь» привлекала и привлекает к себе пристальное внимание русских, а теперь российских ученых. В силу ограниченности времени я приведу лишь несколько примеров. У Вл.С. Соловьева, самого выдающегося русского философа, есть работа, которая называется «Духовные основы жизни». В этой работе Вл.С. Соловьев анализирует молитву «Отче наш», приведенную в «Нагорной Проповеди». Благоговейное отношение к образу и слову Иисуса Христа русский философ пронесет через всю жизнь.
Из российских этиков можно отметить работы Гусейнова А.А., Апресяна Р.Г., Прокофьева и др. У А.А. Гусейнова есть труд, который в первом издании назывался «Великие моралисты», а во втором - «Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней» (М., 2009). Это самая популярная книга автора. В ней есть глава посвященная Иисусу Христу, где дается этический анализ и «Нагорной проповеди». Здесь встречаем такую характеристику учения Иисуса Христа: «Подлинное испытание любви человека - его отношение к врагам. В этом вопросе Иисус Христос совершил настоящую революцию. Нельзя понять и принять этику Христа без понимания и принятия его заповеди: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящих вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас» (Лк. 6:27)» .
В конце данной главы приведены слова: «Подводя итог своей жизни, Иисус говорит: «Я победил мир» (Ин. 16:33). Тем победил, что, став на путь любви, милосердия, не с вернул с него...» И далее: «Даже распятый, он просит простить своих палачей и думает о душе висящего рядом разбойника. В этом заключалась его победа над миром. В этом заключалась
его свобода.»1. (1Гусейнов А.А. Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней. М., 2009. С. 136.)
Теперь обратимся к краткому анализу влияния «Нагорной Проповеди» на теоретическую (дескриптивную) часть светской этики. Оно также огромно, хотя «Нагорная Проповедь», как отмечалась, изложена в ином, нормативном дискурсе. Но сам факт глубокой содержательности христианских норм морали, непрекращающегося их влияния на все виды человеческой практики, стимулировало и стимулирует развитие теории морали. Начинать снова приходится с Канта. Именно Канту принадлежит первостепенная заслуга в теоретическом исследовании сущности морали, специфики формы моральных максим, природы морального закона, оснований морального выбора и другие вопросов.
Моральное требование {закон) по Канту отличается такими качествами как всеобщность, чистота мотивации, долженствующий характер. Всеобщности или универсальности нравственных норм Кант придавал исключительно важное значение, как специфическому и существенному свойству моральных законов вообще. В «Основах метафизики нравственности» он отмечал, что моральный закон «не содержит в себе никакого условия, которым он бы был ограничен ... кроме всеобщности» . Но это формальное свойство помогает нам определить и содержание морального закона, и отделить его от неморальных максим.
Всеобщность, действительно, отражает специфику морали, ибо она по природе своей предназначена для каждого человека. Или, другими словами, все люди как таковые равны перед моралью. Мораль в этом качестве отличается от права, политики, предписания которых предназначаются для определенных групп людей. Но именно в «Нагорной Проповеди» проявилась ярко данная черта нравственности. Если в Ветхом Завете многие нормы законодательства Моисея были предназначены для «своих», т.е. иудеев, то в Новом Завете Иисус Христос и апостолы обращаются ко всем людям, - это особенно ярко видно в посланиях Павла, «апостола язычников». «Нет уже ни язычника, - писал в «Послании Галатам», - апостол Павел, - нет раба, ни свободного; /нет-мужеского пода, ни-женского; ибо все вы одно во Христе Иисусе»1.( 1 Гал. 3:28.)
Всеобщность морали осознавалась и в дохристианской этике, но не в теоретической форме, а, как это случается в этике, в мифологической. Так у древнегреческого философа Платона в его диалоге «Протагор» мы обнаруживаем миф о распределении моральных ценностей и добродетелей среди людей. Этот миф повествует как два брата - Прометей и Эпиметей – по поручению Зевса распределяли способности между живыми существами, и как Эпиметей по недоразумению обделил людей. Ошибку пришлось исправлять Прометею, и он передал людям блага, которые мы называем социальными - это ремесла, знание, искусство. Но и этого для людей оказалось недостаточно. Люди для самосохранения стали селиться вместе и строить города. Но «не было у них умения жить сообща», потому они ссорились, разъединялись и гибли. И Зевс, желая спасти род людской, посылает Гермеса насадить среди людей стыд и правду, при этом приобщить к ним не выборочно, а всех поголовно. Другими словами, все люди по природе своей приобщены к морали, потому еще важнейшие моральные ценности, законы носят всеобщий, общечеловеческий характер.
Следующая тема нормативной этики - это тема поступка, его структуры, оценки. Проблема поступка и для современной этики предстает актуальной и весьма сложной. Для российских ученых здесь важнейшим теоретическим источником является работа М.М. Бахтина «Философия поступка». М.М. Бахтин отмечал, что человек, как двуликий Янус, обращен в две стороны: в сторону общества и к себе. Именно обращенность к себе менее всего изучена в науке, но это самое важное для понимания поступка и его оценки.
Но обращение к внутренней стороне поступка, т.е. к мотивации, мы обнаруживаем уже в «Нагорной проповеди». Если хотите, здесь можно увидеть истоки темы поступка в христианской культуре. Это уже отмечено религиозными и светскими этиками. Так, Г.И. Шиманский в своей работе «Нравственное богословие» пишет, что «закон Моисеев был законом внешних дел, это был закон буквы ... Спаситель же требует от людей не внешних только дел закона, но прежде всего чистоты внутренних помыслов, нравственного настроения, сердечного расположения» (Шиманский Г.И. Нравственное богословие. Киев. 2007. С. 95.). И современные светские этики согласны здесь с Г.И Шиманским. Анализ поступка остается одной из приоритетных тем для современной гуманитарной науки.
И еще одну очень важную тему, также связанную с «Нагорной Проповедью», хотел бы я отметить уже в конце доклада. Это тема обоснования морали, легитимности морального выбора, морали в целом. - «Почему я должен выбирать добро, если в данной ситуации зло выгоднее?» Современный известный американский этик А. Макинтайр в книге «После добродетели» выдвигает гипотезу о «катастрофическом состоянии» современной морали, но эта «катастрофа не была осознанна и не осознается и сейчас в качестве таковой, кроме нескольких людей»". (Макинтайр А. После добродетели. М, 2000. С. 8.)
«Катастрофа морали» проявляется прежде всего в том, что в сознании современных людей подорвана легитимность моральных принципов, в том числе казавшихся абсолютными, вечными. Американскому ученому вторит современный российский ученый, академик А.А. Гусейнов: «Но не зависимо от интерпретации того, что происходит, одно совершенно очевидно: речь идет об утере общих оснований нравственной жизни».
Думается, это одна из тех проблем, исследуя которую и рационально мыслящие, честные ученые приходят к идеям Бога, бессмертия души, Царства Божия. Так случилось с Кантом. Кант исследовал мораль, ее свойства, форму и содержание морального закона, о чем здесь вкратце говорилось, вначале всецело в светском дискурсе, без обращения к религии, к идеям Бога, бессмертия души. Но когда он подошел к проблеме оснований и цели морального выбора, моральных поступков, поведения, линии жизни он не смог всего этого рационально объяснить без признания существования Бога, бессмертия души и Царства Божия. Я также считаю, что путь к Богу для многих людей лежит через мораль, а для некоторых и через этику.
Если обратиться к «Нагорной Проповеди», то Иисус Христос в своих заповедях указывает и на их основание, - это блаженство и Царство Божие, где человек достигает истинного блаженства. - «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». (Мф. 5:3.)
Возникает естественный вопрос, а зачем нужны какая-то философия, какая-то этика, если есть у людей Евангелия, где записана и «Нагорная Проповедь»? Этот вопрос поставили уже в первые века христианской веры апологеты, и, в частности, Тертуллиан. Он буквально понимал слова апостола Павла, что христианское откровение упраздняет «мудрость мира сего». Он считал, что после Христа не нужна никакая любознательность, а после Евангелия не нужно никакое исследование. Сама история христианской культуры ответит Тертуллиану. Уже в средние века христиане активно развивали теологию, философию, нравственное богословие, а в Новое время - светские науки, светскую философию и этику. Оценка Тертуллианом христианского наследия оказалась весьма упрощенной, не ухватывающей всю глубину содержания христианской мысли. Она предстает слишком грубым инструментом для такой «тонкой материи» как христианская мораль и этика. Не случайно сам Тертуллиан в конце концов оказался среди еретиков.
И заканчивая доклад, я возвращаюсь к одной из тем его - теме активного сотрудничества религиозной и светской этик, что важно для блага обоих. Я приведу слова митрополита Сурожского Антония, который высоко ценим многими светскими учеными. «Очень часто бывает, - говорил митрополит Антоний Сурожский в его «Беседах на Евангелие от Марка», - «что мы человека не уважаем, потому что он не принадлежит нашей среде, потому что он в чем-нибудь является нашим соперником или противником - идейным противником, не вещественным, не шкурным, - мы легко готовы видеть в нем зло, готовы отрицать то добро, которое он творит, и то живое, доброе слово, которое он произносит... Но как бережно должны мы относиться к тому что слышим от ближнего, когда мы слышим правду, звучащую в его словах, несмотря на то, что он не является нашим товарищем, нашим соратником». (Митр. Антоний Сурожский. Труды. М., 2002. С. 604.)
Спасибо за внимание!
|